Русские ’самовары’ представляют новую угрозу для нефтяных цен. Ценитель нефтяных «самоваров Нефтяной самовар устройство

– На одном из недавних совещаний президент Медведев привлек внимание нации к такой мало кому знакомой до того проблеме, как мини-НПЗ – маленькие нефтеперерабатывающие заводы, в просторечии «самовары». Как надо относиться к этим «самоварам»? Их надо не любить, их надо любить – что с ними надо делать?

– Они настолько различны, что одинаково относиться ко всем просто нельзя. Есть очень технологически продвинутые заводики, которые принадлежат компаниям. В «Татнефти» такой заводик есть, он обеспечивает промыслы бензином. Это старейший мини-НПЗ в России…

– Вот про завод, который принадлежит «Татнефти», уместно говорить «мини»? Оно просто небольшой…

– Он просто небольшой по мощности, но по технологическому уровню он не уступает ни одному из больших заводов. В чем проблема состоит? Чем меньше завод, тем больше потери энергии. Поэтому себестоимость на маленьких заводах очень высокая. Они могут работать в трех случаях. Первый случай – когда нефть принадлежит тому, кому принадлежит завод, и ему все равно, сколько это стоит, ему надо обеспечивать производство. Это случай «Татнефти», в «Томскнефти» такой же заводик есть. Второй случай – когда есть прекрасный рынок сбыта, есть какой-то удивительный рынок, который все спасает…

– Который поглощает, не глядя на себестоимость, все, что угодно?

– Да, это, например, «Трансбункер», который находится рядом с Советской гаванью на Дальнем Востоке, где идет бункеровка судов. Цены любые, рынок безграничный, и, конечно, там экономика очень хорошая. Такой же случай в Нижневартовске, там самотлорскую нефть разгоняют на легкие фракции и доводят остаток до состояния смеси «юралс», легкие фракции поездом увозят в Рязань, и, конечно, это тоже очень выгодные вещи.

– Ну еще бы, если на Самотлоре, на золотом дне – конечно, выгодно.

– Да, и есть третий вариант.

– Когда воруют?

– Когда воруют. Таких заводов очень много…

– Насколько я понял, на обсуждении, которое было у президента, именно об этих прежде всего и шла речь.

– Да, таких заводов было очень много, с течением времени их количество уменьшалось и уменьшалось, сейчас большинство этих заводов простаивает.

– Почему?

– Во-первых, это экономически невыгодно.

– Воровать? Воровать всегда экономически выгодно.

– Воровать экономически выгодно, если есть где, если для этого есть условия, если, скажем так, это не пресекается. Компании наши большие в достаточной мере набрали сил и монополизировали рынок. Большого количества мелких посредников, сбытчиков и так далее в настоящее время нет.

– А я вот только что буквально в связи с этим совещанием у Медведева читал в одной из газет, даже помню в какой, но неважно, что до сих пор существуют предложения вполне открытые – поставить всякому желающему чуть ли не за 2 млн рублей маленький нефтезаводик буквально за несколько недель, и эти предложения до сих пор раздаются и принимаются, и кто-то такие вещи делает около врезов в большие магистральные нефтепроводы…

– Но это чистый криминал…

– Чистый криминал, конечно.

– И технологии там, конечно, никакой нет.

– Но это действительно «самовары», это безобразие.

– Это «самовары», о них я ничего не знаю, ничего не могу сказать.

– То есть они не входят в зону вашего рассмотрения? Они действительно очень маленькие, они не играют существенной роли – мелкое воровство на дороге?

– Вы знаете, у нас маленькие заводы перерабатывают всего 2,7% нефти.

– Это и законные, и незаконные – все вместе?

– Это те, которые учитывают, то есть законные. Незаконные учесть нельзя, поэтому…

– Ну Бог с ними, в конце концов, потому что на самом деле они привлекли внимание к проблеме, о которой давно не говорили, хотя проблема, на мой взгляд, чрезвычайно важная. Потому что мы, оставаясь, я надеюсь, мы еще будем оставаться некоторое время одной из ведущих нефтяных держав, мы как-то вовсе не являемся ведущей державой по нефтепереработке. И если в начале постсоветской России, в 90-е годы, можно было бы говорить о том, что порядка нет, денег нет, того нет, сего нет, то уж сейчас-то для вертикально интегрированных нефтяных компаний не вопрос, вероятно, набрать денег на то, чтобы поднять нефтепереработку свою же в своих же вертикальных структурах до современного уровня. Почему это до сих пор не происходит?

– У этой проблемы есть две стороны. Одна состоит в том, что на самом деле поднимают переработку. Идет реконструкция, и за последние годы глубина переработки увеличивалась на 12%, это очень большой прогресс, это очень серьезно. Конечно, не все заводы в одинаковой мере прогрессируют. Например, изначально очень технологически хорошие башнефтехимзаводы замерли в своем развитии по известным организационным причинам и только сейчас начинают выходить из этого ступора, где они простояли много лет. Но другие заводы прогрессировали достаточно хорошо, и там огромные инвестиционные программы проведены. Это касается и Рязанского завода нефтеперерабатывающего, и Омского, и многих других.

– Это реновация заводов. А новых заводов не надо было строить?

– Изначально эти заводы, которые у нас сейчас существуют, были рассчитаны на переработку около 330 млн тонн нефти в год. Сейчас они перерабатывают где-то 230 млн тонн нефти. То есть еще 100 млн тонн свободных мощностей в принципе есть.

– Но они же другого качества, они не современного качества.

– Они уже вышли из употребления, поэтому запустить их, может быть, быстро не удастся, но в принципе это возможно.

– Так зачем опять запускать мощности 70-х годов по уровню технологии? Это имеет смысл разве?

– Нет никакого смысла запускать, скажем, установки по облагораживанию бензинов. Но атмосферно вакуумная перегонка – она не изменилась с 40-х годов никак, какая была – такая и была: кастрюля стоит на костре и греется.

– Насчет кастрюли на костре – мы это всегда умели, и самогон так делали, это все понятно. Значит, новых заводов делать не надо, а реновация идет, на ваш взгляд, разумными темпами?

– Нет, я бы этого не сказал. Есть очень серьезные причины, которые мешают этому.

– Да, прошу вас.

– Очень серьезной причиной является система налогообложения нефтепродуктов. Самые большие налоги у нас берут с самых дорогих и с самых технологически продвинутых нефтепродуктов. То есть, грубо говоря, акциз с 98-го бензина намного выше, чем, скажем, с 76-го.

– То есть это прогрессивный по отношению к рыночной цене?

– И сильно прогрессивный?

– Достаточно сильно прогрессивный.

– То есть система налогообложения прямо дестимулирует глубину переработки?

– Именно так.

– А можно узнать почему?

– Знаете, 15 лет мы пытаемся выяснить, я и в Союзе нефтепромышленников доказывал это много раз, и в Торгово-промышленной палате, у нас там есть комитет по энергетической стратегии, тоже мы этот вопрос обсуждали, я как раз вел это заседание. Все это было документально оформлено, все ушло в правительство, и все пропало как в песке, никто больше этого не видел.

– Чудес не бывает. Значит, кому-то нравится и выгодна именно эта, перевернутая пирамида.

– Она удобная, я думаю, что она финансистам удобна в первую очередь.

– Мы, как всегда, работаем на удобство Минфина.

– Да. Она логична, она примитивна, и, казалось бы, чем больше люди заработали, тем больше должны отдать. А ведь на самом деле заработки с высокотехнологичных продуктов меньше, чем с низкотехнологичных.

– Естественно, потому что там все-таки Господь за тебя работал, а здесь самому приходится что-то делать.

– Странная система. И вы не надеетесь, что в ближайшее время удастся эту систему как-то повернуть?

– Я об этом ничего не слышал. Мы, я имею в виду в данном случае наши общественные организации, комитеты, мы этот вопрос просто несколько отложили. Потому что видим, что движения никакого нет и сделать практически ничего не удается.

– И в Минэнерго нет серьезного настроения это пролоббировать?

– В Минэнерго есть. Я слышал о том, что там хотят не ввести, как мы предлагали, обратную систему, то есть с самых технологичных продуктов не брать акциз вообще…

– Только если временно не брать акциз. Потому что совсем не брать нельзя, это тоже нехорошо.

– Вы знаете, у нас кроме акциза такое количество налогов на нефтепродукты. 60% цены нефтепродуктов – это прямые и косвенные налоги. Поэтому тут потери…

– Хорошо, Вы сказали, что есть несколько причин. Одну мы с вами назвали – эта странная система, дестимулирующая налогообложение. Еще что?

– Я сказал – две стороны медали. Одна сторона – это то, что процесс действительно все-таки идет, а другая – что он тормозится. Тормозится он этой странной системой налогообложения.

– И никакие меры, пока это не сделано, обсуждать просто неинтересно. Поскольку есть простая мера, надо ее принять, а потом разговаривать о чем-то еще.

– На самом деле есть достаточно сложные системные вещи, которые можно было бы обсуждать, но для этого нужно иметь специализированную аудиторию и очень много времени.

– Мы не будем делать вид, что у нас с вами специализированная аудитория, и времени у нас тоже не очень много. А скажите, пожалуйста, как все то же самое можно рассказать про экспортные обложения? Потому что я время от времени слышу из весьма высокопоставленных уст совершенно феноменальные вещи типа того, что российскому бюджету чрезвычайно выгодно, настолько выгодно продавать сырую нефть, что не надо продавать никакие нефтепродукты – нефть лучше. Вот как это надо понимать?

– Во-первых, это не так уже. В чем было дело? В течение многих лет в так называемую экспортную корзину российских нефтепродуктов входили в основном мазут и низкосортное дизельное топливо. Мазут составлял до 60%, дизельное топливо составляло около 35%, и 5% только приходилось на все остальные нефтепродукты. В последние годы с увеличением глубины переработки и с изменением рынков сбыта ситуация стала меняться, особенно благодаря Китаю. Китай стал покупать у нас светлые нефтепродукты в достаточно больших количествах, и структура экспорта стала значительно уменьшаться. До тех пор пока вы продаете 60% мазута, суммарная цена нефтепродуктов ниже, чем цена нефти, которая из них произведена, и в этой ситуации действительно нефть выгоднее экспортировать. Просто не надо производить плохие дешевые нефтепродукты – надо производить хорошие и продавать. Но была причина, и она осталась до сих пор, причина очень и очень серьезная. Дело в том, что нас не пускают на рынки. Тот же самый Европейский союз, как только у нас начинается серьезный поток нефтепродуктов, принимает пошлины ввозные, блокирующие эти потоки. Первый такой случай, который мне известен, очень яркий, был в начале 1998 года.

– Так давно уже?

– Да, когда поток 98-го и 95-го бензина из России пошел в Швецию, на самый жесткий рынок по экологическим требованиям. И прошло где-то 800 тыс. тонн, и только после этого они спохватились и приняли пошлины, которые заблокировали этот импорт для них и экспорт для нас. Вот такая была история.

– И эти люди запрещают нам ковырять в носу! Это фантастика какая-то.

– И эти люди говорят нам об энергетических хартиях.

– Эти люди говорят нам об энергетических хартиях, они приглашают нас в свое, прости Господи, ВТО, а мы все киваем головой и слушаем.

– При этом компании борются. Они покупают заправочные станции, они покупают нефтеперерабатывающие заводы в Европе – и только в этой ситуации мы можем выходить со своими нефтепродуктами, высокосортными нефтепродуктами, на европейский рынок. И у нас меняется постепенно… В настоящее время экспорт, конечно, не так выгоден, как внутренний рынок.

– Как приятно это слышать.

– Надо сказать, что продажи нефтепродуктов на внутреннем рынке приносят на 30% больше прибыли, чем экспорт нефти или продажа нефтепродуктов.

– Скажите, пожалуйста, Руслан Иванович, а хорошо ли это, что внутренняя торговля нефтепродуктами выгоднее, чем экспорт? Значит, у нас слишком дорогой бензин, не так ли?

– Да, это значит, что у нас слишком дорогой бензин. Это не очень простая проблема, не очень простой механизм. Я попытаюсь его объяснить очень упрощенно. Значительной частью цены нефти является налог на добычу полезных ископаемых. Налог на добычу полезных ископаемых – это наша священная корова, это вторая половинка «ножниц» Кудрина, которые состоят из налога на добычу полезных ископаемых и таможенной пошлины. И тот и другой налог меняется синхронно с изменениями цен на нефть на мировом рынке. Теперь, как только мы меняем налог на добычу полезных ископаемых, мы автоматически повышаем цену на нефть – на внутреннем рынке, не на мировом. И автоматически повышаем цену на бензин. Таким образом, у нас цена на бензин на внутреннем рынке связана с ценой на нефть на внешнем рынке. И если мировой рынок находится в кризисе и цены там безумно пляшут, то мы, таким образом, организуем эту самую пляску у себя, хотя мы в этом совершенно не виноваты.

– Простите, пожалуйста, может быть, я недостаточно внимательно слежу, но я что-то ни разу не слыхал, чтобы вслед за снижением нефтяных цен на мировом рынке с таким же темпом двигались вниз цены на бензин на наших бензоколонках. Что-то не получается. Вверх получается, а вниз как-то неудачно.

– Так не получается.

– А почему, если это так все жестко связано с «ножницами» Кудрина, спасибо за термин? Что мешает снижаться?

– Тут дело такое, что с нашими нефтяными компаниями на самом деле не воюет конкуренция. Такой конкуренции жесткой, какая есть на мировом рынке, у нас нет. Стимула для снижения цены на самом деле реального нет. Последние два года с этим боролось Федеральное агентство, ФАС. И они много чего сделали на этот счет. Но их попытки все были достаточно слабыми по одной простой причине: доказать что бы то ни было очень тяжело. Большинство дел, которые ФАС возбуждала против нефтяных компаний, как известно, развалились. И, собственно, были два предложения. Одно из них разумное, и это предложение, безусловно, сейчас уже принято, и большинство компаний его реализуют – это начало биржевой торговли нефтепродуктами и постепенный переход на полную продажу нефтепродуктов.

– В какой степени это реально? Это же требует своей инфраструктуры, насколько я понимаю, которой, может быть, часто не хватает.

– Пока ее не хватает, действительно.

– А кто-нибудь занят тем, чтобы восполнять эту нехватку?

– Как это ни странно, у нас эта инфраструктура была уже однажды, она сформировалась в начале 90-х годов. И тогда была Московская нефтяная биржа.

– Была, наряду с сотнями бирж, которые были по всей России.

– Были Московская клиринговая палата и много других инструментов, которые позволяли работать этому рынку. Но очень быстро трейдеры на бирже вышли торговать в коридоры, для того чтобы не платить биржевого сбора, и биржа эта умерла, хотя юридически она существует до сих пор. Сейчас на себя эту функцию взяла, как известно, Санкт-Петербургская биржа. Там ситуация развивается достаточно благополучно, и, насколько я знаю, все компании, мне не известно пока только про «ЛУКойл», подписали соглашение о том, что они будут продавать значительную часть нефтепродуктов через биржу.

– Есть ли какие-нибудь доводы, которые склоняли бы к такому поведению самих нефтяников? Я понимаю, почему это выгодно потребителям, почему это хочется видеть ФАС, это я понимаю. А самим нефтяникам это нужно?

– Самим нефтяникам нужно избавиться от надоедливой ФАС.

– А, всего лишь? Просто чтобы не зудела – ладно, я подпишу. Но этого недостаточно. То есть они в любую секунду могут это дело порвать и уйти.

– Есть еще административный ресурс – правительство. Когда у правительства действительно реально об этом болит голова и это считается серьезной проблемой, оно в состоянии надавить. Потому что создать конкурентную среду на нашем рынке практически нереально.

– В общем, да, в том числе потому, как вы говорите, что есть некоторые избыточные мощности у нефтепереработки, но они недостаточно избыточные, чтобы создать жесткую конкурентную среду.

– Но они же регионально распределены.

– Да. И вот об этом мне хотелось бы особо спросить. Вы сказали несколько минут назад, что проблема с выгодностью и невыгодностью нефти и нефтепродуктов, экспорта, меняется по времени, потому что стал проявляться китайский фактор. И вообще географический фактор изготовления и продажи становится еще важнее, чем был. Вот наши мощности по нефтепереработке, наши мощности по транспортировке нефти и нефтепродуктов – они ведь рассчитаны на совсем другую географическую структуру потребления, чем та, которая актуальна сейчас?

– Да, поэтому происходят очень серьезные изменения. Главным проектом, как вы знаете, является Восточная Сибирь–Тихий океан. Это мощнейший проект, причем проект не столько экономический, сколько геополитический. Я к нему очень неравнодушен, я к нему имею прямое отношение, поэтому я всегда говорю, что это железный обруч, который должен стянуть нашу бочку в единое целое. Это очень важно.

– Я бы хотел, чтобы вы объяснили то, что вы сказали минутой раньше, – что он не экономический, а геополитический. Когда говорят, что он не экономический, это маскирует то, что он невыгоден?

– Нет, он выгоден, просто срок его окупаемости очень велик. В нефтяной промышленности есть проекты, которые намного быстрее окупаются, поэтому, если бы это было просто свободное движение денег, оно бы ушло в другие проекты. Но из-за того, что этот проект необходим стране, несмотря на срок окупаемости порядка 20 лет, он, тем не менее, принят, реализуется… Мы не знаем точно, по таким проектам невозможно посчитать срок окупаемости реальный….

– Там же довольно много есть факторов, которые не от нас зависят, которые находятся в других распоряжающихся руках, прежде всего в руках китайского руководства. Но мы там довольно плотно засели на их милость, мы довольно длинные с ними заключили контракты и, в общем, насколько я могу судить, скорее на их условиях, чем на наших.

– Мы заключили контракт на маленький объем, всего на 15 млн тонн в год. Даже первая очередь – это уже 30 млн тонн, она полностью обеспечена существующей добычей. А вторая – 80…

– А все то, что поверх 15, будет дополнительно обговариваться по ходу пьесы?

– Нет, оно просто уходит на Тихий океан, там будет стоять завод по переработке нефти, и оттуда пойдет не сырая нефть, а нефтепродукты.

– Хорошо, вы уже почти ответили на тот вопрос, который у меня был на кончике языка. Там будет еще завод. Какие будут еще заводы на востоке страны в связи с такой переориентировкой?

– Во-первых, те заводы, которые уже имеются в Хабаровске и Комсомольске, будут подсоединены к системе ВСТО. На Комсомольском уже идет очень серьезная реконструкция, на Хабаровском ситуация несколько сложнее, потому что там просто само местоположение не позволяет это сделать. Но, тем не менее, какой-то выход они ищут.

– А Хабаровский – это чей?

– Это компания «Альянс», они сейчас стали развивать добывающую базу, до этого у них был только этот завод, но постепенно выходят из положения. Что касается других заводов: Ангарский нефтехимический комбинат все-таки больше на китайский рынок ориентирован, он слишком близко к нему находится, и основную часть нефти, остаточек нефти, которая будет идти по ВСТО, будет перерабатывать завод, который будет находиться непосредственно в Козьмино, там, где порт. Количество нефти, которая будет идти через этот порт, в перспективе будет минимально.

– Ну, в общем, и правильно. Вопреки тому, что вы цитировали несколько минут назад, только так и нужно, конечно. Теперь, если позволите, вопрос с совсем другой стороны, с очень модной ныне экологической стороны. Про «Евро-5» я вас даже не спрашиваю, а, скажем, «Евро-4»? В какой степени действующая система нефтепереработки способна обеспечить достаточно экологическими продуктами наше внутреннее потребление?

– Нужно, чтобы для этих нефтепродуктов был достаточный рынок.

– Так он постепенно же, с каждым годом нарастает, поскольку импортных машин все больше и больше.

– Соответственно, и растет объем производства 95-го и 98-го бензина.

– И этот бензин удовлетворяет современным требованиям по экологическим параметрам?

– Скажем так, тот бензин, который выходит с завода непосредственно, из цеха по производству бензина, удовлетворяет требованиям безусловно. Тот бензин, который попадает на заправочные станции, – далеко не всегда. Потому что существуют проблемы использования прямогонного бензина для разбавления хорошего бензина, то, что называется «бадяжить». И вот здесь, конечно, возникают очень серьезные проблемы.

– А мы не зациклили наш разговор, мы не вернулись к «самоварам»? Это «самовары» берут дрянь, которой бадяжат? Или как?

– Нет, прямогонный бензин – это сырье для нефтехимической промышленности, и он производится, безусловно, на всех заводах, он просто нужен для другого.

– То есть он есть официально?

– Он есть официально. Но, видите, можно по-разному использовать. Можно и «коктейль Молотова» сделать тоже.

– «Коктейль Молотова» – вещь хорошая, но в таких количествах вряд ли нужен. А скажите, пожалуйста, как же так получается? Ведь наши компании вертикально интегрированы? То есть компания отвечает и за тот цех, из которого вышел хороший бензин, и за ту заправку, на которой разливается плохой. Как же это получается?

– Если бы компания была единым организмом, таким большим крокодилом, у которого хвост добывает нефть, а пасть изрыгает бензин, то, наверно, было бы все правильно. Но компания – это много людей, потому она и компания. Мне самому приходилось работать в крупной компании в руководстве, и я знаю, какая это гигантская проблема. Очень сложно остановить вынос и вывоз товаров с территории завода. Даже с территории такого завода, который, казалось бы, абсолютно контролируется, как Московский нефтеперерабатывающий завод.

– А зачем контролировать вынос и вывоз, когда можно контролировать качество топлива на своей заправке – на своей, не на чужой?

– А кто его будет контролировать?

– А, его купят или убьют? Господи, какой ужас.

– Нет, не в этом дело. Вот смотрите, в течение пяти лет я входил в совет директоров Всероссийского института по переработке нефти. Это единственная организация в стране, которая действительно способна что-то контролировать. Максимум, что может сделать институт, это проконтролировать 150-180 проб в месяц.

– Это так сложно, это такая громоздкая процедура?

– Нет, просто настолько этот институт потерял мощности. Знаете, у нас был огромный музей, где были выставлены все сорта нефти мира, то есть огромные склады, где стояли канистры. Их все уничтожили.

В общем, можно разобраться с качеством бензина на заправках, но для этого нужно повышать мощности, которые способны это делать. Всего вам доброго.

Замглавы Федеральной антимонопольной службы (ФАС) Анатолий Голомолзин превращается в главного лоббиста интересов околокриминальной нефтепереработки в стране. Он упорно продвигает в правительстве изменение правил подключения к магистральным трубопроводам мини-НПЗ, прозванных в народе "самоварами" за удушливый дым и низкое качество продукции. Эксперты предупреждают, что новелла может похоронить надежды на модернизацию российской нефтепереработки.

ФАС тихой сапой добивается права подключаться к магистральным нефтепроводам для каждого перегоняющего нефть заводика. Мешают ведомству только действующие Правила подключения нефтеперерабатывающих заводов к магистральным нефтепроводам и нефтепродуктопроводам, принятые правительством Владимира Путина в 2009 году как способ подтолкнуть отечественную нефтепереработку к модернизации. Если посмотреть на ситуацию с точки зрения концепции "кнута и пряника", то Правила как раз и были "пряником". Ведь трубопроводы являются самым дешёвым способом транспортировки сырья и продукции, но чтобы получить к ним доступ, нефтяникам предложили сделать свои закупки прозрачными, а нефть перерабатывать по современным технологиям.

Ни с того ни с сего несколько месяцев назад ФАС предложила существенно изменить Правила, вычеркнув из них основные требования: заключить договоры на поставку сырья на три года вперёд, зарегистрировать нефтеперерабатывающий завод в министерстве энергетики и добиться глубины переработки нефти не ниже 70%. Что примечательно, проект в правительство отправил не глава ведомства, а его заместитель, который воспользовался временным отсутствием шефа.

Тот вариант поправок в Правила в конце января рассмотрели на совещании в Минэнерго. Участвовавшие в нём представители крупных нефтяных компаний, "Транснефти" и, что особо важно, самого министерства энергетики раскритиковали поступившие предложения. Но не прошло и трёх месяцев, как Анатолий Голомолзин подписал (и снова за спиной главы ФАС Игоря Артемьева) новый вариант изменений в Правила.

Теперь антимонопольщики настаивают на отмене только двух первых требований Правил. Последний вариант изменений размещен 25 апреля на Едином портале обсуждения проектов нормативных актов.

Соответствующие поправки в правительство ФАС планирует внести после майских праздников , пишет "Самотлор-экспресс". "Данные правила должны действовать в отношении строящихся, проектирующихся и уже существующих НПЗ, — заявил начальник управления контроля топливно-энергетического комплекса ФАС России Дмитрий Махонин на бизнес-форуме "Российский рынок нефтепродуктов". — Если после наших поправок "Транснефть" (оператор магистральных нефте- и нефтепродуктопроводов — ред.) продолжит возражать, то не понятно, чего они вообще хотят".

"Антимонопольные" поправки вряд ли достигнут своей цели, зато есть вполне реальный риск сорвать модернизацию крупнейших российских НПЗ, считают эксперты. Дело в том, что в нашей стране существует колоссальный избыток мазута. Вся нефтепереработка производит его 56 млн тонн, а внутри страны потребляется лишь 20 млн тонн. Остальное идёт на экспорт как печное топливо или для дальнейшей переработки. При этом больше мазута выпускают более примитивные производства, к которым как раз относятся все небольшие НПЗ. В то время как качественный бензин, соответствующий российским стандартам, "самоварам" произвести неспособен.

"Если поправки ФАС пройдут, вместо роста предложения бензина и, соответственно, снижения на него цен мы получим затоваривание мазутом", — говорит независимый аналитик ТЭК Роман Петроченков.

Дальше события будут развиваться по такому сценарию: новый товарный бензин на рынок не придёт, зато крупнейшие НПЗ, которые как раз и выпускают качественное топливо, столкнутся с ростом конкуренции при продаже мазута. Значит цены, а вмести с ней и рентабельность этих заводов снизится, обращает внимание эксперт.

"Вместо снижения цен на бензин мы получим вымывание средств крупных нефтепереработчиков в пользу "самоваров". Автоматически снизятся и инвестиции в модернизацию этих крупных НПЗ, что в итоге обернется провалом государственных программ по повышению глубины переработки нефти, в частности, Генеральной схемы развития нефтяной отрасли до 2020 года и Энергетической стратегии развития России до 2035 года", — полагает Роман Петроченков.

К тому же с января 2015 года выравняется уровень экспортных пошлин на мазут, бензин и дизельное топливо (сейчас а мазут они меньше). Это моментально сделает самовары нерентабельными, потому что схема, когда нефть перегоняли в мазут и вывозили его за рубеж со скидкой, работать перестанет.

Конечно, у хозяев мини-НПЗ останется вполне рыночный выход — модернизировать свои предприятия, чтобы соответствовать требованиям технического регламента. Но это потребует инвестиций порядка миллиарда долларов на каждый миллион тонн мощности НПЗ. Так что пока они идут более дешевым путем — используют административный ресурс Анатолия Голомолзина.

Треть российского топливного рынка сегодня работает вне правового поля. Эксперты предполагают, что достаточно действенным оружием в борьбе с нелегальными и недобросовестными производителями нефтепродуктов может стать налоговый маневр правительства, однако отмечают, что пока правоохранительные органы не объявят настоящую войну нарушителям закона, а российские автомобилисты и предприятия не откажутся от использования дешевого суррогата, решить проблему не удастся

Ситуацию с качеством топлива на российском рынке вряд ли можно считать удовлетворительной. По экспертным оценкам, на рынках некоторых регионов доля некачественного бензина и дизеля может достигать 30%. «Хотя из-за отсутствия нормальной системы контроля, твердой статистики нет», - отметил глава Российского топливного союза Евгений Аркуша. Сложная ситуация, например, складывается на Урале и в Сибири, много проблем на Кавказе, а в Москве, по оценке господина Аркуши, доля некондиционного топлива вряд ли превышает доли процента.

Впрочем, контроль есть, хотя и не тотальный, а выборочный, его ведет Федеральное агентство по техническому регулированию и метрологии (Росстандарт). Организовать тотальный контроль с помощью гражданских институтов невозможно, так как большая часть поставщиков контрафакта работает вне правового поля, а это уже компетенция правоохранительных органов. На территории России, по разным оценкам, действует порядка 300 нелегальных производств, так называемых самоваров. Продукт, который они производят, не соответствует техническому регламенту, но на его основе «независимые» продавцы делают суррогатное топливо, которое хоть и имеет какие-то общие характеристики с бензином и дизелем, но не является ими по своим качественным характеристикам.

Впрочем, и та статистика, которой располагает Росстандарт, подтверждает оценку независимых экспертов: доля некачественного топлива на российском рынке действительно может составлять около трети. Однако в ближайшее время по «самоварам» может быть нанесен достаточно мощный удар. Оружием должен стать пресловутый налоговый маневр.

Очищающий маневр

Законопроект о налоговом маневре, уже утвержденный российским правительством, предполагает, что за три ближайших года вывозные таможенные пошлины на нефть сократятся в 1,7 раза от текущего уровня, на нефтепродукты (в зависимости от вида нефтепродуктов) - в 1,7–5 раз, и одновременно увеличатся ставки НДПИ на нефть (в 1,7 раза) и газовый конденсат (в 6,5 раз). Кроме того, предусмотрено поэтапное сокращение ставок акциза на нефтепродукты (в 2,2 раза за три года), а также предоставление налоговых вычетов из сумм акциза при получении (приобретении в собственность) отдельных нефтепродуктов (бензин и ароматические углеводороды для нужд нефтехимических производств, авиационный керосин для заправки воздушных судов) потребителями на внутреннем рынке.

30% может достигать доля некачественного бензина и дизеля на рынках некоторых регионов России

Порядка 300 нелегальных производств действуют на территории России

Примерно 150 мини-НПЗ и практически все нелегальные производства могут прекратить работу в результате налогового маневра

В Минфине уверены, что налоговый маневр обеспечит «рост маржи переработки нефти на НПЗ Российской Федерации в 2,5 раза, усиление экономических стимулов к ускоренной модернизации НПЗ, направленной на максимально полное превращение темных нефтепродуктов в светлые, снижение налоговой нагрузки на добычу «традиционной» нефти (в отношении которой не предоставлено никаких льгот) на 3%, снижение налоговой нагрузки на добычу льготируемых видов нефти на 5–24%. При этом предполагается, что при прочих равных услових рост цен на моторные топлива на внутреннем рынке останется в пределах инфляции (6–7%).

Эксперты и аналитики считают, что перенос тяжести налогообложения с экспорта на внутренний рынок вызовет рост стоимости нефти и не увеличит, а, напротив, снизит маржу нефтепереработки. Прежде всего это ударит по нефтеперерабатывающим заводам с низкой глубиной переработки нефти и мини-НПЗ. «Чиновники и не скрывают, что одна из задач налогового маневра - убрать мелких переработчиков с рынка», - говорит глава Российского топливного союза Евгений Аркуша. Действительно, директор налогового департамента Минфина Илья Трунин прогнозирует, что в результате маневра неэффективные предприятия исчезнут. По мнению источников газеты «Ведомости» в Минфине и Минэнерго, всего могут прекратить работу примерно 150 мини-НПЗ и практически все нелегальные производства. Однако эксперты призывают не спешить с победными реляциями - по их мнению, говорить о том, что война с топливным контрафактом движется к завершению, пока не приходится.

По данным Росстандарта

В прошлом году Росстандарт в рамках государственного контроля (надзора) за соблюдением требований технического регламента проверил 1180 предприятий, которые производят, хранят и реализуют автомобильный бензин, дизельное и судовое топливо, а также топочный мазут. 371 проверенное предприятие (31,4%) нарушало обязательные требования к нефтепродуктам. Ту же треть нарушителей выявили и проверки АЗС - требования технического регламента не соблюдали 345 станций из 1054 проверенных (33%).

Основные нарушения, которые выявили испытания образцов бензинов, проводившиеся аккредитованными испытательными лабораториями, - несоответствие техническому регламенту по содержанию массовой доли серы (иногда более чем в 20 раз), октановому числу, объемным долям бензола, оксигенатов и ароматических углеводородов. С содержанием серы проблемы и у дизельного топлива, впрочем, как и по всем остальным ключевым показателям: температуре вспышки в закрытом тигле, цетановому числу, предельной температуре фильтруемости и фракционному составу. Проблемы с качеством проверяющие выявили и в судовом топливе, и даже в таком, казалось бы, нетехнологичном продукте, как мазут. Не все прекратили и производство бензина и дизельного топлива класса 2, реализация которого на территории России уже запрещена. Если оценивать более длительный период (Росстандарт проводит проверки с 2011 года), то положительная динамика все же прослеживается. Как сообщили «Сибирской нефти» в ведомстве, количество предприятий, допустивших нарушения требований технического регламента, сократилось с 33% в 2011 году до 23,5% в первом полугодии 2014 года. Три года назад 42% проверенных АЗС нарушали требования регламента при реализации топлива, а в первом полугодии 2014 года таких оказалось только 26% (112 станций из 432 проверенных), по результатам испытаний нарушения установлены в 84 (21,3%) случаях.

Простые сложности

По данным госконтроля, основная доля некачественного топлива реализуется через независимые автозаправочные станции. При этом Евгений Аркуша напомнил, что в некоторых районах страны просто нет АЗС, принадлежащих вертикально интегрированным нефтяным компаниям или крупным независимым сетям. У потребителя просто нет выбора - он едет на ту заправку, которая рядом. Кроме того, в стране еще достаточно автотранспорта, который потребляет «мутный» дизель, низкооктановый бензин, бензин первого и второго экологических классов, запрещенных к продаже. А раз есть спрос - будет и предложение. Поэтому налоговый маневр хоть и выдавит с рынка наименее рентабельные мини-НПЗ, но может привести к тому, что нелегальных «самоваров» станет еще больше, а на легальных мини-заводиках увеличится доля контрафактного продукта, который выпускается на том же предприятии, но идет мимо учета и контроля.

31,4% производителей топлива, проверенных Росстандартом в 2013 году, нарушали обязательные требования к нефтепродуктам

33% АЗС, прошедших проверку, не соблюдали требования технического регламента к качеству моторных топлив

20-кратное превышение максимально разрешенного содержания массовой доли серы в бензине выявляли проверяющие на некоторых АЗС

Более того, многие эксперты считают, что как раз чрезмерная зарегулированность и высокие налоги вкупе с коррупцией не дают нормально развиваться легальной нефтепереработке и плодят пресловутые «самовары». С которыми должны бороться исключительно правоохранительные органы. Точно так же как с подпольными спиртзаводами и казино. И конечно, борются. Например, в конце июля полиция закрыла сразу три мини-завода в Моздоке (Северная Осетия), выпускавших без соответствующих лицензий мазут, бензин, дизельное топливо. Но тенденцией такие случаи пока назвать сложно. Росстандарт обещает усилить надзор за работой легальных производств и продолжить использование механизма уже действующих четырехсторонних соглашений между нефтяными компаниями, ФАС России, Ростехнадзором и Росстандартом и заключения соглашений с малотоннажными нефтеперерабатывающими заводами. В рамках таких соглашений ведомство с 2011 года контролирует качество продукции ВИНКов в постоянном режиме в течение производственного цикла и перед реализацией. В случаях несоответствия нефтепродуктов требованиям технического регламента несоответствующее топливо перерабатывается и доводится до требуемых показателей. Как будет складываться ситуация и насколько эффективными окажутся административные меры борьбы с контрафактом, мы, скорее всего, увидим уже в обозримом будущем. Однако способ борьбы с суррогатом, не теряющий актуальности и на 100% действенный, известен: автолюбители должны стараться заправлять свои машины на сетевых заправках или на «проверенных» АЗС, а предприниматели заключать договоры на поставку топлива с надежными и «прозрачными» производителями. «Недобросовестные поставщики реализуют топливо по цене ниже рыночной, естественно, это привлекательно для покупателя, особенно оптового, - отметил генеральный директор компании „Газпромнефть-Региональные продажи“ Анатолий Пушмин. - Только такая экономия дорого обходится. Это настоящая русская рулетка: сегодня может повезти, а завтра машина встанет. А если это целый автопарк? А если проблемы начнутся у сельхозпроизводителя в период посевной или уборочной?»

НЕФТЬ В САМОВАРЕ...

Нестор НЕФТИН

На протяжении последнего десятилетия в отечественной читательской аудитории не ослабевает интерес к истории отечественной нефтяной промышленности. Естественно, что российские периодические издания не остаются в стороне от этой злободневной темы. Однако легковесный подход некоторых журналистов к освещению исторической проблематики не может не вызвать серьезного беспокойства как у профессиональных историков, так и у серьезного читателя.

Летят утки…

В журналистском обиходе довольно часто применяется выражение «утка», и это, как правило, - синоним неправдоподобного сообщения и означает «взятое с потолка» ложное сенсационное утверждение.
Однако сегодня немногие знают, откуда произошло это понятие? Согласно исследованиям историков прессы, оно родилось в Германии в конце XVII века. Именно там редакторы под газетными статьями, излагавшими сенсационные, но недостоверные сведения, ставили NT (от латинского выражения «Non Testatur» - не проверено). Читается это сокращенно энте, что по-немецки означает «утка» (die Ente). Таким образом, безобидная птица превратилась в символ беззастенчивого газетного вранья.
Хотя в том же веке появилось и еще более яркое объяснение этого журналистского термина. В одной из брюссельских газет Роберт Корнелиссен, один из бельгийских «эквилибристов пера» поместил следующую «сенсационную» новость: «Как велика прожорливость уток, доказывает произведенный над ними опыт. Из двадцати уток взяли одну, разрубили ее на части вместе с перьями и костями и эти куски отдали на съедение остальным девятнадцати. И так продолжали убивать одну утку за другой и кормили убитыми оставшихся в живых до тех пор, пока осталась всего только одна, упитавшаяся мясом и кровью своих подруг».
Увы, сегодня, целые стаи «упитавшихся» исторических уток мигрируют по страницам отечественных периодических изданий.
Вот фрагмент из статьи Екатерины Лист «Дело Менделеева в надежных руках» (газета «Труд», 9 августа 2000 г.): «Однажды В.Рагозин пил чай из самовара. Неожиданно ему пришла такая идея: вместо щепок заправить самоварную топку нефтью, что он и сделал немедленно. После того как экспериментатор увидел поднявшееся в процессе кипения масло, он воскликнул: «Вот что нужно сейчас России! Именно этим я хочу заниматься».
Достаточно сложно комментировать этот материал. Сразу понимаешь, что юная журналистка никогда в своей жизни не видела ни самовара, ни нефти. Хотя даже и при этом, обладая только обычным здравым смыслом, нетрудно понять, если даже подожжешь нефть, то получишь в итоге пламя и продукты сгорания, ну никак не смазочное масло.
А если бы Катя из «Труда» обратилась в библиотеку, к вполне доступной исторической литературе, то смогла бы узнать, что выпускник естественного отделения физико-математического факультета Московского университета Виктор Иванович Рагозин с начала 70-х гг. XIX века в своей лаборатории в Нижнем Новгороде настойчиво занимался разработкой процесса перегонки мазута под перегретым паром. В 1874 г. «Высочайшим повелением о производстве опытов на вновь устраиваемых фотогеновых заводах» император Александр II дал ему разрешение на «испытание нового способа выделки керосина, в особенности, смазочного масла из нефти» на опытном заводе в Нижнем Новгороде. В результате большой работы ему удалось разработать и успешно внедрить в производство принципиально новую технологию производства смазочных материалов из «нефтяных отбросов», так называли в то время мазут. Произведенные на его Балахнинском заводе нефтяные масла «олеонафты» вызвали настоящий фурор на Всемирной выставке в Париже в 1878 г., где они были удостоены золотой медали. В результате в 1880 г. весь военно-морской паровой флот Франции перешел на использование российских смазочных материалов. Вот, что, даже вкратце, могла бы рассказать журналистка «Труда» своим читателем, однако вместо этого из ее самовара выпорхнула очередная «утка».
Волю своей буйной фантазии в полной мере дала и журналистка Наталья Жуковская в заметке «Он изобрел нефтепровод» («Российская газета», 28 июля 1999 г.). В сравнительно небольшом материале, посвященном деятельности братьев Нобелей в России, допущено сразу 11 исторических ошибок и неточностей. Во главе этого, несомненно, стоит утверждение, что российский предприниматель Людвиг Нобель «впервые в мире сконструировал и построил нефтепровод…», чем нанес «настоящий удар по американским конкурентам: их нефть и керосин исчезли с рынка».
Все здесь поставлено с ног на голову. В действительности первый нефтепровод появился в Соединенных Штатах Америки. Идею транспортировки нефти по трубам выдвинул в 1860 г. Самуэль Карнс (Samuel Karns), а практически реализовал ее в 1865 г. бизнесмен Самуэль Ван Сайкель (Samuel Van Syckel), построивший в Пенсильвании нефтепровод длиной 5 миль (8,05 км) и диаметром трубы 2 дюймов (50,8 мм). Что касается России, то первый нефтепровод был построен только через 12 лет, осенью 1878 г. на Апшеронском полуострове фирмой «Бари, Сытенко и Компания» по заказу семейного предприятия братьев Нобель. Длина нефтепровода составляла 8,5 верст (9,06 км), диаметр трубы – 3 дюйма (76,2 мм). Строительством трубопровода руководил инженер-механик Владимир Шухов. Осталось добавить, что к тому времени в США уже эксплуатировалась довольно разветвленная сеть нефтепроводов, а в 1879 г. был введен в эксплуатацию и первый магистральный нефтепровод Tidewater System длиной 108 миль (189,9 км) и диаметром 6 дюймов (152,4 мм), пересекший горный массив Allegheny Mountains.
Еще одна «сенсация» была обнародована в репортаже Ивана Краева «Есть 500 миллионов тонн мегионской нефти» (Российская газета, 1 марта 2000 г.) В отношении Ярославского нефтеперерабатывающего завода имени Д.И.Менделеева автор утверждает следующее: «…был основан еще в 1879 г. шведским предпринимателем Альфредом Нобелем и великим русским химиком Дмитрием Менделеевым». В действительности Константиновский завод (это прежнее наименование предприятия до 1942 г.) был основан известным русским предпринимателем Виктором Ивановичем Рагозиным (1833-1901), и на протяжении многих лет являлся лидером отечественной масляной промышленности. Никакого отношения к этому заводу изобретатель динамита Альфред Нобель не имел. Что касается Дмитрия Ивановича Менделеева, то по приглашению В.И.Рагозина и за достаточно высокое вознаграждение в течение летних месяцев 1881 г., по его словам, на заводе он провел испытания «способа непрерывной перегонки нефти» и изучал «добывание себонафта» (вазелина). К сожалению, по ряду причин, эта работа не получила дальнейшего продолжения. Впоследствии Д.И.Менделев больше не посещал Константиновский завод. Подробно с ходом тех давних событий можно ознакомиться в книге В.Е.Пархоменко «Д.И.Менделеев и русское нефтяное дело» (1957) и Г.В.Колесниченко «Очерки истории Ярославского нефтеперерабатывающего завода им. Д.И.Менделеева» (2001). Вот только жаль, что журналист «Российской газеты» не сделал этого перед тем, как выпустить в полет свое «творение».
Вот еще один пример подобного рода. Статью Елены Бадякиной «Их дело пахло керосином» (Деловой вторник, 4 февраля 2003 г.) сопровождает звонкий подзаголовок «180 лет назад братья Дубинины построили в Моздоке первый в мире нефтеперегонный завод». Затем эту «сенсацию» журналистка неоднократно повторяет в тексте своего материала, акцентируя внимание читателя с назойливой настойчивостью на 1823 г. И как тут, как нельзя, кстати, вспоминается знаменитое изречение о повторяемости истории. Есть еще люди, которые помнят как в 50-е гг. прошлого века в нашей стране по команде руководителей Коммунистической партии началась борьба с «безродными космополитами и буржуазным низкопоклонством». Тогда и партийная журналистика внесла свой «весомый» вклад. Советские периодические издания старательно внедряли в массовое сознание чувство превосходства над другими народами, в том числе пропагандой отечественной приоритета во всех важнейших сферах науки, техники, производства и культуры. Эта оголтелая компания, принявшая самые причудливые формы, заслужено получила в народе язвительное название - «Россия – родина слонов».
В данном случае в статье Елены Будякиной виден явный отголосок той давней «слоновой» эпопеи. Если бы она сочла нужным обратиться к исторической литературе, то без труда узнала, что возникновение процесса перегонки нефти историки относят к древности. Так в труде арабского ученого Абу-ар-Рази «Книга тайн», написанной в Х веке, приведены сведения о процессе возгонки и дистилляции различных жидкостей, в том числе и нефти. Немецкий историк Густав Фестер в своей книге «История химической техники» (1923), указывает, что арабские алхимики XIII века Аль-Барави и Аль-Квазвини в своих работах приводили данные об опытах перегонки нефти. К началу XV века относится «перегонная печь» великого Леонардо да Винчи. В фундаментальной трехтомной работе известного британского ученого Бовертона Редвуда «Petroleum» (1926) приводится немало интересных фактов о начальном периоде нефтепереработки. Так в 1613 г. на японских островах в провинции Эчиго предприниматель Магара построил кубовую установку для перегонки нефти, добываемой из поверхностных выходов в окрестностях Ниитзу. В 1625 г. в городе Страсбурге вышла в свет работа Иогана Волка (Johan Volck) в котором подробно описан процесс перегонки нефти и приведены эскизы перегонных устройств. В 1745 г. французский король Людовик XV подписал концессионное разрешение дворянину Б. де ла Саблонье (B. de la Sablonniere) на эксплуатацию нефтяной площади, где тот пробурил несколько скважин и построил небольшой нефтеперегонный завод, действовавший вплоть до 1785 года. Пожалуй, уже приведено достаточно примеров, чтобы сделать вывод - «кричать» в полный голос о мировом приоритете в этом деле российских изобретателей не следует.
Что касается семейного предприятия братьев Дубининых, то следует отметить, что здесь имеется обширная отечественная историография, начиная с работы инженера-технолога Степана Гулишамбарова «Материалы для истории фотогенового производства», опубликованной в «Горном журнале» еще в 1880 году. И ни один историк никогда не позволял себе назвать «нефтеперегонным заводом». простейшую однокубовую установку по перегонке нефти, созданную братьями Дубиниными по точному подобию «печи для выделки скипидара», нашедшей широкое распространение в северных губерниях России с XVIII века. Остается добавить, что кубовая установка братьев Дубининых располагалась не в городе Моздоке, а в ауле Акки-Юрт, куда для последующей перегонки доставлялась сырая нефть из колодцев расположенных в районе станицы Вознесенской.
А вот еще пример. Журналист Алексей Кондаков в статье «Восстановлена связь времен» (Нефтяные ведомости, 28 июля 2003 г.) рассказывая о деятельности учредителей «Товарищества нефтяного производства братьев Нобель» неожиданно делает следующее утверждение: «Они изобрели – ни много, ни мало – первую в мире вертикально интегрированную нефтяную компанию». Если бы автор обратился к вполне доступным источникам, то без труда мог бы узнать, что датой утверждения устава «Товарищества нефтяного производства братьев Нобель» является 18 (30) мая 1879 г. Однако к тому времени уже более пяти лет в России активно действовала акционерная компания «Бакинское нефтяное общество». Устав этого Общества был утвержден императором Александром II 18 (30) января 1874 г. Учредителями этой действительно первой в мире вертикально интегрированной нефтяной компании были известные российские промышленники Василий Кокорев (1817-1889) и Петр Губонин (1825-1894).

В кривом зеркале

Излишне легковесный подход, непростительное незнание исторических реалий неизбежно приводит журналистов к очередному «очевидному невероятному». Так в статье Елены Батуевой «Кому насолил Нобель» есть следующие строки: «… сын Людвига Нобеля, названный в честь деда Эммануилом, продал за 20 миллионов долларов Рокфеллеру свою российскую фирму «Стандарт ойл.» (газета «Трибуна», 14 марта 2003 г.)
Даже далекий от истории человек знает, что компания известного американского предпринимателя Джона Рокфеллера носила название «Standard Oil Company», так что он ну никак не мог купить свое собственное предприятие у Эмануила Нобеля, председателя правления российской компании «Товарищество нефтяного производства братьев Нобель».
В очерке Андрея Ливнева «Страсти вокруг бакинской нефти, или особенности национальной конкуренции» (журнал «Мировая энергетическая политика», № 2, 2002 г.) на стр. 71 содержится следующее утверждение: «В 1866 году фирма «Сименс и Гальске» получила первую концессию в районе Баку. К 1868 г. инженеры «Сименса» пробурили три скважины. Далее цифры росли в геометрической прогрессии». Однако достаточно обратиться к работе историка И.Г. Бежанова «История развития нефтяной промышленности в Грузии» (1975 г.), чтобы убедится - в действительности эта фирма осуществляла свою деятельность в Кахетии (Тифлисская губерния), а вовсе не на Апшеронском полуострове. В 1867 г. братья Вернер и Карл Сименсы взяли в откупное содержание нефтяные источники «Ширакских, Эльдарских и Мирзаанских степей». В 1869 г. в районе Цители-Цкаро, называемом «Царские колодцы», ими был построен нефтеперегонный завод, оснащенный самым современным для того времени оборудованием. В том же году была заложена и первая буровая скважина.
Вообще А.Ливнев, который с определенной претензией обозначает свою профессию, как «историк», склонен к достаточно вольной трактовке исторических фактов. Так его материал иллюстрирует достаточно известная фотография церемонии посещения императором Николаем II и его супругой выставочного павильона «Товарищества нефтяного производства братьев Нобель» на Всероссийской выставке в Нижнем Новгороде летом 1896 г. Казалось, как еще можно трактовать это «протокольное» событие. Однако автор находит неожиданное решение и ставит читателя в полное недоумение подписью под этой групповой фотографией: «Из-за коррупции и ошибок чиновников Российская империя так и не смогла укрепить свое финансовое благополучие за счет наращивания экспорта нефти». Поистине эта авторская «находка»- зримая иллюстрация известной русской пословицы: «В огороде бузина, а в Киеве – дядя». Далее автор помещает фотографию группы людей с подписью «Брат известного изобретателя динамита Роберт Нобель (в центре) на свой страх и риск купил первый небольшой заводик в России и не прогадал». Но дело в том, что на данном фото Роберта Нобеля как раз и нет, и в центре группы сотрудников Бакинского отделения компании находится сын Людвига Нобеля, Эмануил, ставший в 1888 г. во главе «Товарищества нефтяного производства братьев Нобель».
А вот пример того, что наивные и поверхностные представления по истории российской нефтяной промышленности, почерпнутые из разных «утиных историй», являются вовсе не безобидными и могут иметь далеко идущие негативные последствия.
В журнале «Нефтегазовая вертикаль» (№6, 2001 г.) помещена обширная подборка «Панорама» составленная сотрудником АО «ВНИИЗарубежгеология» В.Высоцким в виде хронологического перечня основных исторических событий в отрасли. И чего здесь только нет? Уже первой строкой автор утверждает: «1745 г. Архангельский купец Федор Прядунов построил первую нефтеперегонную установку на Ухте». Жаль, что автор не пожелал ознакомиться с уже давно опубликованными документами из Российского архива древних актов сведенными в «Дело о нефтяном заводе Федора Прядунова». Из них он смог бы узнать, что «1745 году ноября 18 день по определению Берг-коллегии по прошению архангелогородца Федора Прядунова велено в Архангелогородской губернии в Пустоозерском уезде в пустом месте при малой реке Ухте завесть нефтяной завод, распространяя содержать ему тот завод довольным капиталом без остановок и ту нефть продавать». Из этого явно следует, что в ноябре 1745 г. было только получено разрешение на строительство «завода», а сам Федор Прядунов не был купцом, его социальное положение – «архангелогородец» или «посадский человек». Более интересное открытие ждало бы автора «Панорамы», когда он узнал, что «нефтяной завод» Ф.Прядунова, кстати, построенный в августе 1746 г.: «состоял из следующего строения: над самым нефтяным ключом, на средине биющем, построен четвероугольный сруб вышиной 13 бревен… Внутри сруба поставлен узкодонный чан, который истекающую изводы нефть, впускал в себя отверстиями…» То есть перед нами описание простейшего устройства для поверхностного сбора нефти с водной поверхности. Что касается перегонки 40 пудов нефти, то согласно архивным материалам, Ф.Прядунов осуществил ее в Москве в лаборатории Берг-коллегии в октябре 1748 г. 19 октября 1750 г. промысел Ф.Прядунова на Ухте посетила комиссия Берг-коллегии, которая описала все имущество вплоть до «ушата и нефтяного ковша». Упоминание о таком значительном сооружении, как кубовая установка для перегонки нефти в отчете данной комиссии отсутствует. Добавим, что в 1749 г. Ф.С.Прядунов был арестован и помещен в долговую тюрьму в Москве, где и скончался в марте 1753 года. И, наконец, последний факт, недавно архангельский краевед Николай Окладников обнаружил в Архангельском государственном архиве письмо Федора Прядунова (август 1744 г.) о его желании приобрести в частное владение, Шаховского медеплавильного завода, который находился за рекой Двиной, в 14 верстах от Архангельска в урочище Валдушки. И как свидетельствуют архивный документ, он приобретал завод для организации на нем "двоения" нефти, которую собирался добывать на реке Ухте. Объясняя причину выбора Шаховского медеплавильного завода "для передваивания" нефти, рудознатец отвечал, что завод этот «имеется в безопасном месте», а местность на Ухте «способного и безопасного места не имеет».
Все вышеприведенные факты из архивных документов ясно свидетельствует, никакой «нефтеперегонной установки» на Ухте в вышеуказанный период не было.
Или еще один «пассаж»: «1864 г. начало добычи на Кудако-Киевском месторождении в Краснодарском крае (это событие считается началом рождения нефтяной промышленности России)». Оставим в стороне такие «мелочи», как то, что в 1864 г. в России не было никакого Краснодарского края, и никто тогда не называл нефтяное месторождение недалеко от г. Анапы «Кудако-Киевским». Главное все же - не в этом. Казалось, чего же проще, для автора обратится к многочисленным работам по истории Кубанской нефтяной промышленности (К.П.Понамарев, С.И.Штейнер «Очерки истории нефтяной промышленности Кубани» (1958), А.К.Трошин «Ардалион Николаевич Новосильцев» (1996), Д.Г.Антониади и др. «Кубань – колыбель нефтяной и газовой промышленности России» (1999) и получить достоверную информацию. И тогда стало бы ясно, что в 1864 г. бригада американских специалистов, нанятая предпринимателем Ардалионом Новосильцевым завершала свою двухлетнюю и безуспешную деятельность по производству буровых работ на Кубани. Сначала ими были заложены скважины в местах поверхностного нефтепроявления под Анапой, затем у станицы Старо-Титаровской и у поселка Фонтановского. По ряду причин попытки разведочного бурения оказались неудачными, а чрезмерные амбиции заокеанских специалистов и их попытка диктовать неприемлемые условия закономерно привели А.Н.Новосильцева к решению разорвать с ними контракт.
По совету генерал-лейтенанта Григория Гельмерсена, директора Санкт-Петербургского Горного института, А.Н.Новосильцев принимает на работу механика Владимира Петерса, зарекомендовавшего себя опытным бурильщиком артезианских колодцев. После встречи с горным инженером Фридрихом Кокшулем Ардалион Новосильцев принял решение о сосредоточении разведочных работ в районе притоков Кубани - рек Кудако, Псиф и Псебепс. В августе 1865 г. началось бурение пяти скважин на левом берегу реки Кудако, в 42 км от Анапы. И когда при достижении глубины 40 футов появились притоки нефти, буровые работы были продолжены с еще большей интенсивностью.
Наконец, 3 февраля (15) февраля 1866 г. из скважины № 1 с глубины 123,5 футов (37,6 м.) ударил первый в России нефтяной фонтан. Именно эта дата и является знаменательной вехой в истории отечественной нефтяной промышленности. А вот попытка автора отсчитывать «начало рождения нефтяной промышленности России» со времени неудачных попыток американских бурильщиков, мягко говоря, не корректна.
И еще один красноречивый пример. Автор указывает: «1906 г. Первый в России нефтепровод от г. Баку до г. Батуми…» Не вдаваясь в подробные объяснения, следует отметить, что наш читатель уже знает, что первый в России нефтепровод был построен в 1878 г., а вот 17 (30) мая 1907 г. в действительности был введен в эксплуатацию керосинопровод Баку-Батуми. Однако здесь, пожалуй, следует остановиться, поскольку сущность «сочинения» сотрудника АО «ВНИИЗарубежгеология» В.Высоцкого для читателя уже предельно ясна.
Есть серьезные основания для опасения, что вышеназванная «Панорама», представленная достаточно авторитетным журналом, воспринимается массовым читателем, как достоверная историческая работа. А это значит, что на нее уже ссылаются в своих работах и студенты, и региональные журналисты, тем самым вновь и вновь тиражируя еще в больших масштабах все эти исторические нелепости, несуразности и ошибки.
Ограниченность журнальной площади не позволяет в этих критических заметках продолжить длинный перечень псевдотворческих «удач» отечественных журналистов. Поэтому после обозрения всего этого «утиного творчества» хочется воскликнуть только одно: «Господа журналисты, пишущие на исторические темы! Помните, свобода слова вовсе не означает свободу от подлинных исторических знаний, профессиональной компетентности и глубокого изучения проблемы с обращением для консультаций к специалистам. Только таким образом вы сможете вернуть уважение и восстановить свой авторитет у российского читателя».

В начале 90-х годов жители восточных районов Ставропольского края начали активно осваивать новый промысел. Вооружившись ведрами, канистрами и другими подручными емкостями, они с энтузиазмом проделывали дыры в бензопроводе "Грозный-Буденновск", чтобы без лишних затрат заправить личные средства передвижения. Правда, после начала первой чеченской войны "халява" закончилась, а в 1996 году ржавую дырявую трубу для личных надобностей приватизировали ставропольские нефтяники. Предприимчивых обывателей постигло жестокое разочарование: вместо бензина из трубы полилась сырая нефть. Правда, кражи после этого открытия не прекратились.

Первыми кустарный нефтебизнес освоили теневики из Чечни. Установки по переработке нефти, называемые в просторечье "самоварами", можно было встретить во всех районах республики, но чаще всего в ее северной части. С "самоварами" пытались бороться и дудаевцы, и масхадовцы, а при случае и ставропольские милиционеры. Но некоторое время спустя очередная установка вновь приступала к работе.

Первый "самовар" на Ставрополье появился в 1997 году. За два года их количество выросло до 150 штук. Сырье для работы выкачивалось из трубопровода ставропольской "Роснефти", где, подсчитав убытки, схватились за голову: они составили 12 млн. рублей.

Принцип работы нефтяного "самовара" сроден производству самогона: сырье кипит, превращаясь в летучую субстанцию, потом при охлаждении конденсируется. В итоге получается немного бензина, по качеству сильно уступающего марке "А-76", почти столько же мазута и больше всего дизельного топлива. По данным спецслужб, на протяжении нескольких лет доходы от торговли ГСМ были одним из основных источников финансирования боевиков в Чечне.

С началом контртеррористической операции теневому бизнесу в Чечне стало неуютно. К тому же раздражали постоянные операции по уничтожению мини-заводов. Проходили они очень "весело" и шумно: установки расстреливались из всех имеющихся видов оружия, нефть вытекала и ее поджигали.

Рубоповцы КБР смогли демонтировать не просто "самовары", а вполне цивилизованные мини-заводы на территории действующих сельхозпредприятий в Терском районе республики. Их мощности были загружены круглые сутки. Средняя производительность достигала 10 тонн дизельного топлива и 3 тонн мазута в день.

Владельцы подпольных установок получали от своего производства сверхприбыли: краденое сырье, минимум капиталовложений, свобода от налогов. О масштабах хищений можно догадываться, судя по размаху подпольного производства ГСМ. "Врезки" в злополучный трубопровод обнаруживаются рабочими, обслуживающими его, каждую неделю. Оперативники говорят, что сейчас в переработке похищенной нефти есть свой нехитрый принцип: если кража из трубы происходит на Ставрополье, "наливники" с сырой нефтью увозят ее в Дагестан или Калмыкию. Нефть, украденная в Ингушетии, перерабатывается в Кабардино-Балкарии или Северной Осетии, а чеченская нефть транзитом через Дагестан перевозится на Ставрополье. Подпольные заводы в Чечне, видимо, возрождаются, так как на границах Ставропольского края продолжают задерживать машины с левым горючим.

По данным спецслужб, криминальные структуры опекают нефтяной бизнес по чисто экономическим причинам: малая затратность, высокие, как в производстве алкоголя, доходы. Привлекательность незаконного оборота ГСМ - в их высокой ликвидности и возможности расчетов наличными. Бизнес беспроигрышный, тем более что цены на нефтепродукты постоянно растут. Он будет существовать и развиваться, так как всегда будет рынок сбыта и труба, нефть по которой течет непрерывно.

Ставропольский край